Неточные совпадения
Прямая
линия, отсутствие пестроты, простота, доведенная до наготы, — вот идеалы, которые он знал и
к осуществлению которых стремился.
Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины
к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить
линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца.
Когда он вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно смотря в полуоткрытую дверь, затем перешел
к себе. Здесь он то сидел, то ложился; то, прислушиваясь
к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался выйти на бак, но вновь задумывался и возвращался
к столу, чертя по клеенке пальцем прямую быструю
линию. Удар кулаком в дверь вывел его из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша, остановился с видом гонца, вовремя предупредившего казнь.
Раскольников молча взял немецкие листки статьи, взял три рубля и, не сказав ни слова, вышел. Разумихин с удивлением поглядел ему вслед. Но, дойдя уже до первой
линии, Раскольников вдруг воротился, поднялся опять
к Разумихину и, положив на стол и немецкие листы и три рубля, опять-таки ни слова не говоря, пошел вон.
Даже собственное, может быть даже слишком самодовольное, собственное сознание своей приятной перемены
к лучшему могло бы быть прощено для такого случая, ибо Петр Петрович состоял на
линии жениха.
Он ощущал позыв
к женщине все более определенно, и это вовлекло его в приключение, которое он назвал смешным. Поздно вечером он забрел в какие-то узкие, кривые улицы, тесно застроенные высокими домами.
Линия окон была взломана, казалось, что этот дом уходит в землю от тесноты, а соседний выжимается вверх. В сумраке, наполненном тяжелыми запахами, на панелях, у дверей сидели и стояли очень демократические люди, гудел негромкий говорок, сдержанный смех, воющее позевывание. Чувствовалось настроение усталости.
Крестясь, мужики и бабы нанизывались на веревку, вытягиваясь в одну
линию, пятясь назад, в улицу, — это напомнило Самгину поднятие колокола: так же, как тогда люди благочестиво примолкли, веревка, привязанная
к замку магазина, натянулась струною. Печник, перекрестясь, крикнул...
В день, когда царь переезжал из Петровского дворца в Кремль, Москва напряженно притихла. Народ ее плотно прижали
к стенам домов двумя
линиями солдат и двумя рядами охраны, созданной из отборно верноподданных обывателей. Солдаты были непоколебимо стойкие, точно выкованы из железа, а охранники, в большинстве, — благообразные, бородатые люди с очень широкими спинами. Стоя плечо в плечо друг с другом, они ворочали тугими шеями, посматривая на людей сзади себя подозрительно и строго.
«Искусство и интеллект»; потом, сообразив, что это слишком широкая тема, приписал
к слову «искусство» — «русское» и, наконец, еще более ограничил тему: «Гоголь, Достоевский, Толстой в их отношении
к разуму». После этого он стал перечитывать трех авторов с карандашом в руке, и это было очень приятно, очень успокаивало и как бы поднимало над текущей действительностью куда-то по косой
линии.
Празднично наряженные мужики и бабы убирали сено; близко
к линии бабы казались ожившими крестьянками с картин Венецианова, а вдали — точно огромные цветы лютика и мака.
— Алеша-то Гогин, должно быть, не знает, что арест на деньги наложен был мною по просьбе Кутузова. Ладно, это я устрою, а ты мне поможешь, —
к своему адвокату я не хочу обращаться с этим делом. Ты — что же, — в одной
линии со Степаном?
Мысли его растекались по двум
линиям: думая о женщине, он в то же время пытался дать себе отчет в своем отношении
к Степану Кутузову. Третья встреча с этим человеком заставила Клима понять, что Кутузов возбуждает в нем чувствования слишком противоречивые. «Кутузовщина», грубоватые шуточки, уверенность в неоспоримости исповедуемой истины и еще многое — антипатично, но прямодушие Кутузова, его сознание своей свободы приятно в нем и даже возбуждает зависть
к нему, притом не злую зависть.
— Это, конечно, главная
линия раскола, — продолжал Радеев еще более певуче и мягко. — Но намечается и еще одна, тоже полезная: заметны юноши, которые учатся рассуждать не только лишь о печалях народа, а и о судьбах российского государства, о Великом сибирском пути
к Тихому океану и о прочем, столь же интересном.
— Вот вы этак все на меня!.. — Ну, ну, поди, поди! — в одно и то же время закричали друг на друга Обломов и Захар. Захар ушел, а Обломов начал читать письмо, писанное точно квасом, на серой бумаге, с печатью из бурого сургуча. Огромные бледные буквы тянулись в торжественной процессии, не касаясь друг друга, по отвесной
линии, от верхнего угла
к нижнему. Шествие иногда нарушалось бледно-чернильным большим пятном.
— А я люблю ее… — добавил Леонтий тихо. — Посмотри, посмотри, — говорил он, указывая на стоявшую на крыльце жену, которая пристально глядела на улицу и стояла
к ним боком, — профиль, профиль: видишь, как сзади отделился этот локон, видишь этот немигающий взгляд? Смотри, смотри:
линия затылка, очерк лба, падающая на шею коса! Что, не римская голова?
Она пошла. Он глядел ей вслед; она неслышными шагами неслась по траве, почти не касаясь ее, только
линия плеч и стана, с каждым шагом ее, делала волнующееся движение; локти плотно прижаты
к талии, голова мелькала между цветов, кустов, наконец, явление мелькнуло еще за решеткою сада и исчезло в дверях старого дома.
На лбу у ней в эти минуты ложилась резкая
линия — намек на будущую морщину. Она грустно улыбалась, глядя на себя в зеркало. Иногда подходила
к столу, где лежало нераспечатанное письмо на синей бумаге, бралась за ключ и с ужасом отходила прочь.
На ночь он уносил рисунок в дортуар, и однажды, вглядываясь в эти нежные глаза, следя за
линией наклоненной шеи, он вздрогнул, у него сделалось такое замиранье в груди, так захватило ему дыханье, что он в забытьи, с закрытыми глазами и невольным, чуть сдержанным стоном, прижал рисунок обеими руками
к тому месту, где было так тяжело дышать. Стекло хрустнуло и со звоном полетело на пол…
Посмотрите на толпу путешественников, когда они медленно подбираются
к новому месту: на горизонте видна еще синяя
линия берега, а они все наверху: равнодушных, отсталых, ленивых, сонных нет.
Сверх провинции Альбани, англичане приобрели для колонии два новые округа и назвали их Альберт и Виктория и еще большое и богатое пространство земли между старой колониальной границей и Оранжевой рекой, так что нынешняя граница колонии простирается от устья реки Кейскаммы, по прямой
линии к северу, до 30 30’ ю‹жной› ш‹ироты› по Оранжевой реке и, идучи по этой последней, доходит до Атлантического океана.
Мы въехали в город с другой стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские лавки сияли цветными огнями. В полумраке двигалась по тротуарам толпа гуляющих; по мостовой мчались коляски. Мы опять через мост поехали
к крепости, но на мосту была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я ждал минут пять в
линии колясок, пока можно было проехать. Наконец мы высвободились из толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались в ряды экипажей.
Она писала, что приезжала благодарить благодетеля, спасителя дочери, и, кроме того, просить, умолять его приехать
к ним на Васильевский, в 5-ю
линию, такую-то квартиру.
Для других германский идеализм, в конце концов, и должен был на практике породить жажду мирового могущества и владычества, — от Канта идет прямая
линия к Круппу.
— Мне сестра сказала, что вы дадите четыре тысячи пятьсот рублей, если я приду за ними…
к вам сама. Я пришла… дайте деньги!.. — не выдержала, задохлась, испугалась, голос пресекся, а концы губ и
линии около губ задрожали. — Алешка, слушаешь или спишь?
Прибрежная
линия между реками Холонку и Нах-тоху представляет собой несколько изогнутую
линию, отмеченную мысами Плитняка, Бакланьим и Сосунова (по-удэгейски Хуо-лодуони, Леникто-дуони и Хорло-дуони). Мысы эти заметно выдаются в море. За ними берег опять выгибается
к северо-западу и вновь выдается около мыса Олимпиады.
Часа через 2,5 мы подошли
к реке Кулумбе. Южный мыс с правой стороны заслуживает особого внимания. Здесь можно наблюдать великолепные образцы столбчатого распадения базальтов. С левой стороны реки поднимается высокая терраса, свидетельствующая об отрицательном движении береговой
линии.
По дну длинных балок, прорезывающих террасы в направлении, перпендикулярном
к линии тальвега долины, текут небольшие извилистые ручейки. Около их устьев кустарники прерываются, и их места занимают тростники и обыкновенная полынь саженной высоты, оспаривающие друг у друга открытые и сухие места.
Граница между обоими государствами проходит здесь по прямой
линии от устья реки Тур (по-китайски Байминхе [Бай-мин-хэ — речка ста имен, то есть река, на которой живут многие.])
к реке Сунгаче (по-китайски Суначан [Сунчжа-Ачан — вероятно, название маньчжурское, означающее пять связей — пять сходящихся лучей, пять отрогов и т.д.]), берущей начало из озера Ханка в точке, имеющей следующие географические координаты: 45° 27' с. ш.
к 150° 10' в. д. от Ферро на высоте 86 м над уровнем моря.
Спускаться по таким оврагам очень тяжело. В особенности трудно пришлось лошадям. Если графически изобразить наш спуск с Сихотэ-Алиня, то он представился бы в виде мелкой извилистой
линии по направлению
к востоку. Этот спуск продолжался 2 часа. По дну лощины протекал ручей. Среди зарослей его почти не было видно. С веселым шумом бежала вода вниз по долине, словно радуясь тому, что наконец-то она вырвалась из-под земли на свободу. Ниже течение ручья становилось спокойнее.
Имея всего рублей 160 в запасе, Лопухов рассудил с своим приятелем, что невозможно ему с Верочкою думать теперь же обзаводиться своим хозяйством, мебелью, посудою; потому и наняли три комнаты с мебелью, посудой и столом от жильцов мещан: старика, мирно проводившего дни свои с лотком пуговиц, лент, булавок и прочего у забора на Среднем проспекте между 1–ю и 2–ю
линиею, а вечера в разговорах со своею старухою, проводившею дни свои в штопанье сотен и тысяч всякого старья, приносимого
к ней охапками с толкучего рынка.
Образ отца сохранился в моей памяти совершенно ясно: человек среднего роста, с легкой наклонностью
к полноте. Как чиновник того времени, он тщательно брился; черты его лица были тонки и красивы: орлиный нос, большие карие глаза и губы с сильно изогнутыми верхними
линиями. Говорили, что в молодости он был похож на Наполеона Первого, особенно когда надевал по — наполеоновски чиновничью треуголку. Но мне трудно было представить Наполеона хромым, а отец всегда ходил с палкой и слегка волочил левую ногу…
Натянув их в одном месте, они перекатывали тележку и сами переходили дальше
к следующему промежутку, и
к вечеру в воздухе параллельными
линиями протянулись уже три или четыре проволоки, и столбы уносили их вдаль по длинной перспективе шоссе.
Они поехали сначала берегом вверх, а потом свернули на тропу
к косцам. Издали уже напахнуло ароматом свежескошенной травы. Косцы шли пробившеюся широкою
линией, взмахивая косами враз. Получался замечательный эффект: косы блестели на солнце, и по всей
линии точно вспыхивала синеватая молния, врезывавшаяся в зеленую живую стену высокой травы. Работа началась с раннего утра, и несколько десятин уже были покрыты правильными рядами свежей кошенины.
Но теперь я решил изрезать эти святцы и, когда дед отошел
к окошку, читая синюю, с орлами, бумагу, я схватил несколько листов, быстро сбежал вниз, стащил ножницы из стола бабушки и, забравшись на полати, принялся отстригать святым головы. Обезглавил один ряд, и — стало жалко святцы; тогда я начал резать по
линиям, разделявшим квадраты, но не успел искрошить второй ряд — явился дедушка, встал на приступок и спросил...
Все это находится в
линии, обратной движению
к активно-творческому пониманию конца мира.
Процесс истории не есть прогрессирующее возвращение человечества
к Богу по прямой
линии, которое должно закончиться совершенством этого мира: процесс истории двойствен; он есть подготовление
к концу, в котором должно быть восстановлено творение в своей идее, в своем смысле, освобождено и очищено человечество и мир для последнего выбора между добром и злом.
До мира и до времени произошло отпадение от Бога; в мире и во времени происходит возвращение
к Богу, но не по прямой
линии.
На карте Сусуя своими верховьями подходит
к реке Найбе, впадающей в Охотское море, и вдоль этих обеих рек, почти по прямой
линии от Анивы до восточного берега, протянулся длинный ряд селений, которые соединены непрерывною дорогой, имеющею в длину 88 верст.
Еще южнее, по
линии проектированного почтового тракта, есть селение Вальзы, основанное в 1889 г. Тут 40 мужчин и ни одной женщины. За неделю до моего приезда, из Рыковского были посланы три семьи еще южнее, для основания селения Лонгари, на одном из притоков реки Пороная. Эти два селения, в которых жизнь едва только начинается, я оставлю на долю того автора, который будет иметь возможность проехать
к ним по хорошей дороге и видеть их близко.
— Давно хожу, а не встречал, — угрюмо возразил рябой, и они опять пошли молча. Солнце подымалось все выше, виднелась только белая
линия шоссе, прямого как стрела, темные фигуры слепых и впереди черная точка проехавшего экипажа. Затем дорога разделилась. Бричка направилась
к Киеву, слепцы опять свернули проселками на Почаев.
Молились всю ночь напролет. Не успевала кончить у могилок свой канун одна партия, как ее сейчас же сменяла другая. Подождав, когда Нюрочка заснула, Таисья потихоньку вышла из балагана и отправилась в сопровождении Основы
к дальнему концу горевшей
линии огоньков.
Доктор, пройдя первую комнату, кликнул вполголоса Арапова и Персиянцева; никто не отзывался. Он нащупал араповскую кровать и диван, — тоже никого нет. Розанов толкнул дверь в узенький чуланчик. Из-под пола показалась светлая
линия. Наклонясь
к этой
линии, Розанов взялся за железное кольцо и приподнял люк погреба. Из творила на него пахнуло сыростью, а трепетный свет из ямы в одно мгновение погас, и доктора окружила совершенная тьма и сверху, и снизу, и со всех сторон.
Через десять минут они вдвоем спустились с лестницы, прошли нарочно по ломаным
линиям несколько улиц и только в старом городе наняли извозчика на вокзал и уехали из города с безукоризненными паспортами помещика и помещицы дворян Ставницких. О них долго не было ничего слышно, пока, спустя год, Сенька не попался в Москве на крупной краже и не выдал на допросе Тамару. Их обоих судили и приговорили
к тюремному заключению.
Те же светло-голубые глаза и улыбающийся взгляд, тот же, составляющий почти одну
линию со лбом, прямой носик с крепкими ноздрями и ротик с светлой улыбкой, те же крошечные ямочки на розовых прозрачных щечках, те же беленькие ручки… и
к ней по-прежнему почему-то чрезвычайно идет название чистенькой девочки.
Я подошел
к ней и начал ей наскоро рассказывать. Она молча и пытливо слушала, потупив голову и стоя ко мне спиной. Я рассказал ей тоже, как старик, умирая, говорил про Шестую
линию. «Я и догадался, — прибавил я, — что там, верно, кто-нибудь живет из дорогих ему, оттого и ждал, что придут о нем наведаться. Верно, он тебя любил, когда в последнюю минуту о тебе поминал».
— Подожди, странная ты девочка! Ведь я тебе добра желаю; мне тебя жаль со вчерашнего дня, когда ты там в углу на лестнице плакала. Я вспомнить об этом не могу…
К тому же твой дедушка у меня на руках умер, и, верно, он об тебе вспоминал, когда про Шестую
линию говорил, значит, как будто тебя мне на руки оставлял. Он мне во сне снится… Вот и книжки я тебе сберег, а ты такая дикая, точно боишься меня. Ты, верно, очень бедна и сиротка, может быть, на чужих руках; так или нет?
Но я уже его не слушаю. На Васильевском острове он выпускает меня из кареты, и я бегу
к нашим. Вот и Тринадцатая
линия, вот и их домик. Анна Андреевна, увидя меня, грозит мне пальцем, махает на меня руками и шикаетна меня, чтоб я не шумел.
— Да говорю тебе, что я в Тринадцатую
линию, по своему делу, а не
к тебе! Не пойду я за тобою. На извозчике скоро доедем. Пойдем!
Но, начертав себе эту ligne de conduite, [
линию поведения (франц.)] я,
к сожалению, сам не удержался на ней. Я был усерден и предан более, нежели требовалось…
Этот урок глубоко запал в душу Родиона Антоныча, так что он
к концу крепостного права, по рецепту Тетюева, добился совершенно самостоятельного поста при отправке металлов по реке Межевой. Это было — тепленькое местечко, где рвали крупные куши, но Сахаров не зарывался, а тянул свою
линию год за годом, помаленьку обгоняя всех своих товарищей и сверстников.